|
Автор статьи: Шевченко Елена Анатольевна. Цитирование статьи или ее фрагментов без указания автора и ссылки на настоящий сайт запрещено.
Во вводной части заключения эксперты обычно указывают стандартную фразу: «обстоятельства дела известны эксперту из определения о назначении экспертизы и материалов дела». Некоторые эксперты перепечатывают обстоятельства дела полностью из определения, хотя это считается ошибкой, т.к. излишне перегружает заключение и мешает восприятию сути исследования. Во многих случаях знание экспертом обстоятельств дела необходимо, чтобы ответить на поставленные вопросы. Например, при установлении условий выполнения рукописи эксперт-почерковед должен знать возраст и заболевания предполагаемого исполнителя, которые могли оказать влияние на нормальный процесс письма; при определении давности документа эксперт ТЭД должен знать условия хранения этого документа; при выявлении дефектов какого-либо изделия эксперт-товаровед должен знать период и условия его эксплуатации и т.д. Некоторые экспертизы проводятся только по материалам дела, когда исследование по сути является анализом различных документов. Но есть и обратная сторона медали, когда знание обстоятельств дела может повлиять на объективность суждений эксперта и сделанных им выводов. Это те обстоятельства, которые прямого значения для проводимой экспертизы не имеют, но эксперту становятся известными при ознакомлении с материалами дела, а также от участников дела, которые любым способом стремятся сообщить эксперту или секретарю экспертного учреждения обстоятельства, которые они считают крайне важными для результатов экспертизы. Психологи давно говорят про зависимость человеческих суждений и решений от полученной извне информации. Более того, это влияние распространяется даже на результаты проводимых экспериментов и на поведение подопытных животных. Еще в 1963 г. за рубежом были опубликованы свидетельства необъективности результатов лабораторных опытов, когда исследователи заранее ожидают определенного эффекта. Двенадцати студентам, проводившим практические эксперименты с белыми крысами в лабиринте, было сообщено, что часть их подопытных животных «сообразительные» (выведены поколениями умных, натренированных в лабиринте крыс), а часть «глупые». Студентам сообщили, что умные крысы должны быть быстро обучаемы выполнению заданий, а глупые крысы должны показать себя неспособными к обучению. Результаты экспериментов подтвердили, что потомки умных поколений крыс легче и быстрее обучаемы, чем глупые крысы. Также отмечалось, что умные крысы легче дрессируются и более приятны, чем их глупые сородичи. А себя студенты, проводившие опыты с умными крысами, оценивали как более дружелюбных, профессиональных и воодушевленных, и менее болтливых, чем студентов, работавших с тупыми крысами. Эти результаты на самом деле очень интересны, потому что вся контекстная информация, данная студентам, была выдумана. Не было никаких специально выведенных умных или отсталых крыс, при отборе у животных не было намеренных отличий. Человеческое восприятие всегда субъективно, предвзято. Можно взять любое событие и попросить рассказать о нем нескольких разных его участников. Поразительно, насколько по-разному видят люди одно и то же проявление объективной реальности. Классический пример из психологии: одни видят, что стакан наполовину полон, а другие – что он наполовину пуст. Разные эксперты будут исследовать и сравнивать одни и те же объекты (следы), и не только выявят в одних и тех же объектах разные признаки, но по этим признакам могут вывести суждения о разных свойствах, и прийти к разным выводам. Восприятие и познавательные процессы индивидуальны, и они оказывают влияние на результаты исследований. Один эксперт будет изначально склоняться к положительному выводу (стакан наполовину полон), другой к отрицательному (наполовину пуст). А внимание у человека избирательное, мы всегда видим то, что хотим или ожидаем увидеть, а то, что не согласуется с нашим мировоззрением – мы просто не замечаем. Мы это делаем не умышленно, это просто защитная реакция организма. Тот, кто заранее склоняется к положительному выводу, начинает искать совпадения; кто склоняется к отрицательному выводу, начинает искать прежде всего различия. А кто ищет – тот всегда находит. Речь здесь идет не о заведомо ложном заключении, основанном на каких-то личных или корыстных побуждениях. Речь идет о неосознанном, неумышленном принятии заранее только одной из возможных версий как верной, исходя из обстоятельств дела, личной симпатии или антипатии. За рубежом давно активно обсуждают и экспериментально это подтвердили, что эксперты, работающие в группе по расследованию преступлений вместе с полицией, неосознанно склоняются к версии, что подозреваемый должен быть виновен (раз его подозревают, значит, есть какие-то доказательства его вины). А эксперты, общающиеся с адвокатами по гражданским делам, наоборот, подсознательно принимают версию, что клиент защиты невиновен. Поэтому, еще не приступив к исследованию и не видя объектов, эксперт уже заранее склоняется к одной из версий, под которую затем по возможности неосознанно подгоняет результаты исследования и вывод. Сейчас критикуется стиль работы некоторых европейских и американских ведомств, когда одна группа должностных лиц занимается и расследованием преступления, и розыском подозреваемых, и сбором вещественных доказательств, и их исследованием. Такая работа идет не по логической цепочке объективного исследования от улик к розыску подозреваемого и к доказательству его виновности, а такая модель является изначально предвзятой, т.к. притягивает к имеющемуся подозреваемому обнаруженные следы и вещественные доказательства. Например, эксперту на исследование представлены следы рук (следы обуви, подпись и т.п.), в качестве сравнительных образцов представлены отпечатки рук (обувь, образцы подписи) подозреваемого - неоднократно судимого убийцы или насильника. Более того, этот эксперт сам проводил изъятие этих следов на месте преступления. На какой вывод эксперт будет подсознательно нацелен, приступая к исследованию? Естественно, что очевидный вывод не «натянешь» (разный рисунок и размер обуви), но бывают сложные случаи, с неочевидным выводом (близкие узоры, сходные почерки). Признано, что если для сравнения представлены образцы от одного лица (например, подозреваемого), то эксперт приступает к исследованию с расчетом на положительный вывод. А когда представлены образцы для сравнения, отобранные у нескольких лиц, и по обстоятельствам неизвестно, кто из них исполнитель, то эксперт приступает к исследованию без предвзятости. К внешней информации относятся не только обстоятельства дела, но и выводы предшествующих (первичных) экспертиз, иные доказательства по делу, мнение руководителя или более опытного эксперта, свидетельские показания. Это все может оказать влияние на восприятие эксперта и склонить его в какую-либо сторону. Например, если при сравнительном исследовании следа зубов с оттисками зубов подозреваемого эксперту-трасологу станет известна информация, что по этому объекту уже проведена экспертиза ДНК с положительным выводом, то сможет эксперт-трасолог дать отрицательный вывод? Или если эксперту любой специальности в материалах дела встретятся нотариально заверенные документы, подтверждающие непричастность конкретного лица. Получится у этого эксперта вывод, что это лицо причастно? В таких случаях эксперты неосознанно принимают навязанную им версию как единственно верную. В 80-е годы прошлого века на возможность влияния контекстной информации были протестированы 12 студентов колледжа, обучавшихся по специальности «судебная экспертиза документов». Студентов разбили на две группы по 6 человек. Первой группе предоставили «материалы дела»: три исследуемых чека и образцы почерка подозреваемого в их заполнении. Также им сообщили, что имеются два свидетеля, которые видели, как подозреваемый подписывал и передавал эти чеки. Второй группе предоставили те же объекты (три чека, образцы почерка этого же лица) и дополнительно образцы почерка двух других лиц – свидетелей. Второй группе обстоятельства дела не сообщались, было просто дано задание сравнить исследуемые документы с почерками трех разных лиц и определить, не выполнены ли записи кем-либо из них. В первой группе 4 из 6 студентов дали положительный вывод (записи выполнены подозреваемым), один дал вывод НПВ (не представляется возможным ответить на вопрос), объяснив тем, что образцы почерка подозреваемого выполнены с умышленным искажением, и только один студент дал верный вывод – что чеки заполнены не подозреваемым. Все 6 испытуемых во второй группе дали верный вывод, что записи в чеках не выполнены никем из троих сравниваемых лиц. Подобные эксперименты проводились со студентами после обучения по специальности «судебная экспертиза волос» (60 часов теории + 60 часов практики), им были даны 56 заданий, в реальности с отрицательным выводом. По результатам эксперимента оказалось, что в группе, которой было сообщено, что для сравнения представлены образцы волос задержанного подозреваемого, было дано 30,4 % неверных ответов. А во второй группе, которой были даны такие же объекты и образцы для сравнения разных лиц, но без указания обстоятельств дела, было 3,8 % неправильных ответов. Можно было бы списать такой процент ошибок на то, что экспертиза волос, как и почерковедческая, является субъективной. Но есть и другие данные, на которые указывает в своих статьях и выступлениях британский исследователь доктор Дрор. В 2004 г. в результате терактов в Мадриде погибло и пострадало много человек. В ходе международного расследования по изъятому следу пальца руки несколькими экспертами ФБР в США были проведены положительные идентификации с отпечатками пальцев рук адвоката Брэндона Мэйфилда, эту версию подтверждали данные о принятии Мэйфилдом мусульманства. В суде Мэйфилд запросил эксперта из команды защиты провести повторное исследование, и эксперт в суде согласился с мнением предыдущих экспертиз, что след оставлен Мэйфилдом. Но вскоре испанские службы установили совпадение этого следа с отпечатками пальцев реального террориста – алжирца О. Даоуда. ФБР провело внутреннее расследование, признало ошибочную идентификацию, американское правительство официально извинилось перед Мэйфилдом и выплатило 2 миллиона долларов компенсации. При этом в ФБР довольно жесткие условия обучения и высокие требования к компетенции судебных экспертов. Экспертная лаборатория ФБР считается одной из лучших, если не самой лучшей в мире. Дело Мэйфилда и ряд других опровергнутых в суде выводов экспертиз ДНК, привели к повышенному вниманию к экспертной деятельности в США. Одно дело, если разные эксперты дают разные выводы. Но экспериментально доказано, что один и тот же эксперт дает в разное время разные выводы, особенно под влиянием дополнительной информации. Обстоятельства дела Мэйфилда были выбраны доктором Дрором для проверки влияния информации на выводы экспертов. Было выбрано 5 опытных экспертов-дактилоскопистов из разных стран. Каждому были предоставлены «материалы дела», в качестве объектов исследования выбрали по одному следу пальца руки из обычных рабочих экспертиз, по которым пять лет назад сами эксперты дали положительный вывод. Обстоятельства «дела» были сообщены следующие: что по данному следу экспертами ФБР был ошибочно дан положительный вывод, и Мэйфилд был ложно признан виновным во взрывах в Мадриде. Экспертам предложили еще раз перепроверить след-отпечаток. В результате только один из пяти экспертов не изменил свой вывод, и, как и пять лет назад, сделал вывод, что след оставлен этим лицом. Трое экспертов изменили вывод с положительного на отрицательный (след оставлен другим лицом), а один эксперт сделал вывод НПВ (не представляется возможным ответить на вопрос) по причине недостаточной информативности, т.е. признал непригодным след, по которому сам ранее давал положительный вывод. Подобные тесты позже повторяли с другими экспертами-дактилоскопистами. Даже без сообщения каких-либо новых обстоятельств дела, 8-10% участников давали другой вывод по объектам своих прошлых экспертиз. А при сообщении дополнительной информации выводы менялись в соотношении от 17 до 80%, в зависимости от значимости сообщенной информации (что у этого человека есть алиби, или что другой человек сознался в данном преступлении, или что детектив сомневается в виновности этого человека), от сложности решения (при явных признаках невозможно изменить вывод), от самого вывода (легче эксперты меняют положительный вывод на отрицательный или НПВ, чем отрицательный на положительный). Также Дрор и др. называют случаи, когда ненужная информация привела к неверным выводам в других экспертизах: портретной, баллистической, полиграф, ДНК. Например, экспертам-биологам дали объект с ДНК, изъятый с реального места преступления: один из участников группового изнасилования указывал на другого, чтобы смягчить себе наказание. Помимо этой реальной информации экспертам дополнительно приукрасили, что если экспертиза не выявит ДНК этого лица, то показания второго участника в суде не засчитают. Объект был со смешанным ДНК (несколько лиц), в таких объектах необходим анализ и интерпретация полученных данных. Два эксперта проводили исследование, оба дали вывод, что ДНК этого лица содержится в исследуемом объекте. Для проверки этот же материал дали на исследование 17 другим экспертам, без какой-либо информации. В результате только один из 17 экспертов сделал вывод, что ДНК этого подозреваемого есть в исследуемом материале. Сейчас много говорят, что автоматизация способствует объективности экспертных исследований. Но автоматизация также имеет ряд существенных недостатков и рисков. Конечно, компьютерные программы и автоматические базы данных значительно облегчают работу экспертов и ускоряют процесс исследования. Проблема в том, что эти программы оперируются людьми. Программы не выдают готовых ответов и решений (как показывают в детективных фильмах), они выдают только рекомендуемые списки или анализ данных, которые далее изучаются и интерпретируются людьми. Поэтому считать такие исследования объективными – наивно. За рубежом предлагают некоторые решения, чтобы не допустить влияние дополнительной информации на объективность исследований. Прежде всего - разграничивать сбор информации на месте преступлений, ее исследование и расследование дела, чтобы на каждом этапе были задействованы разные лица. В России это обсуждается как проблема соблюдения принципа независимости государственных экспертов. Как одно из решений, предлагается ввести должность специально обученного сотрудника, контролирующего поступающие в экспертное учреждение материалы и фильтрующего их, чтобы предоставить эксперту только минимально необходимые для исследования материалы. Такая процедура практикуется в Австралии в экспертном отделе полиции Виктории при проведении экспертиз документов. Для этого созданы необходимые условия, разработаны правила, продуманы разные методы: обсуждение с сами экспертом, какая информация для него важна, или сначала эксперт делает вывод «вслепую», а потом ему предоставляют остальные материалы дела. По их отчетам, эта система работает. Но есть ряд минусов: дополнительные затраты увеличат стоимость производства экспертиз, и никто, кроме самого эксперта, не сможет верно оценить, какая информация будет необходимой на разных этапах исследования. Еще одно предложение – перепроверять выводы, поручая одну и ту же экспертизу разным экспертам из разных организаций. Но это не осуществимо, учитывая временные и материальные затраты, и вероятность того, что суд будет иметь два заключения с разными выводами, в результате чего придется назначать третью экспертизу. Чтобы результаты исследования были объективными, надо всегда проводить полное и всестороннее исследование и проверять разные версии. Надо помнить, что внешняя информация об объекте исследования может быть ложной, предвзятой, и не позволять этой информации повлиять на результаты исследования. Не стоит анализировать и оценивать свидетельские показания, иначе можно неосознанно встать на сторону одного из участников. Не следует делать поспешных выводов по материалам дела, выводы всегда должны вытекать из тщательного анализа и оценки результатов исследования. Обстоятельства дела нужно учитывать, но нельзя на основании этого исключать какие-либо варианты: лучше анализировать каждую возможную версию и методом исключения остаться с единственной возможной, чем изначально зацепиться только за одну наиболее вероятную версию (возможно, неправильную) и остановиться на ней только потому, что остальные совсем не рассматривали. По возможности, лучше сначала провести осмотр и исследование, и только когда уже сформирован какой-то вывод, подробнее изучить остальные обстоятельства дела и соотнести их со своими результатами. Не нужно забывать, что часто от выводов эксперта зависит решение суда, а значит, и чье-то материальное благополучие, или доброе имя и репутация, или даже чья-то судьба. Список использованной литературы:
| |
|
| |
| Просмотров: 1402 | | |
| Всего комментариев: 0 | |